Четыре зверя в одном

(Рейтинг +21)
Loading ... Loading ...

Произведение в мультимедии

Аудиокнига:
Фильм:


(Человеко-жираф)

Chacun a ses vertus.
{У каждого свои
добродетели {1*}
(франц.).}

Кребийон. «Ксеркс»

Антиоха Эпифана {2*} обычно отождествляют с Гогом из пророчеств
Иезекииля {3*}. Эта честь, однако, более подобает Камбизу {4*}, сыну Кира. А
личность сирийского монарха ни в коей мере не нуждается в каких-либо
добавочных прикрасах. Его восшествие на престол, вернее, его захват царской
власти за сто семьдесят один год до рождества Христова; его попытка
разграбить храм Дианы в Эфесе {5*}; его беспощадные преследования евреев
{6*}; учиненное им осквернение Святая Святых {7*} и его жалкая кончина в
Табе {8*} после бурного одиннадцатилетнего царствования — события выдающиеся
и, следовательно, более отмеченные историками его времени, нежели
беззаконные, трусливые, жестокие, глупые и своевольные деяния, составляющие
в совокупности его частную жизнь и славу.

* * *

Предположим, любезный читатель, что сейчас — лето от сотворения мира
три тысячи восемьсот тридцатое {9*}, и вообразим на несколько минут, что мы
находимся невдалеке от самого уродливого обиталища людского, замечательного
города Антиохии. Правда, в Сирии и в других странах стояли еще шестнадцать
городов, так наименованных, помимо того, который я имею в виду. Но перед
нами — тот, что был известен под именем Антиохии Эпидафны ввиду своей
близости к маленькой деревне Дафне, где стоял храм, посвященный этому
божеству. Город был построен (хотя мнения на этот счет расходятся) Селевком
Никанором {10*}, первым царем страны после Александра Македонского, в память
своего отца Антиоха, и сразу же стал столицей сирийских монархов. В пору
процветания Римской империи в нем обычно жил префект восточных провинций; и
многие императоры из Вечного Города (в особенности Вер {11*} и Валент {12*})
проводили здесь большую часть своей жизни. Но я вижу, что мы уже в городе.
Давайте взойдем на этот парапет и окинем взглядом Эпидафну и ее окрестности.
«Что это за бурная и широкая река, которая, образуя многочисленные
водопады, прокладывает путь сквозь унылые горы, а затем — меж унылыми
домами?»
Это Оронт; другой воды не видно, если не считать Средиземного моря,
простирающегося широким зеркалом около двенадцати миль южнее. Все видели
Средиземное море; но, уверяю вас, лишь немногие могли взглянуть на Антиохию.
Под немногими разумею тех, что, подобно нам с вами, при этом наделены
преимуществом современного образования. Поэтому перестаньте смотреть на море
и направьте все внимание вниз, на громадное скопление домов. Припомните, что
сейчас — лето от сотворения мира три тысячи восемьсот тридцатое. Будь это
позже — например, в лето от рождества Христова тысяча восемьсот сорок пятое
{13*}, — нам не довелось бы увидеть это необычайное зрелище. В девятнадцатом
веке Антиохия находится — то есть Антиохия будет находиться в плачевном
состоянии упадка. К тому времени город будет полностью уничтожен тремя
землетрясениями. По правде говоря, то немногое, что от него тогда останется,
окажется в таком разоре и запустении, что патриарху придется перенести свою
резиденцию в Дамаск… А, хорошо. Я вижу, что вы вняли моему совету и
используете время, обозревая местность — и теша

взгляд
Прославленною древностью, которой
Гордится этот город {14*}.

Прошу прощения; я забыл, что Шекспир станет знаменит лишь тысячу
семьсот пятьдесят лет спустя. Но разве я не был прав, называя Эпидафну
уродливой?
«Город хорошо укреплен; и в этом смысле столько же обязан природе,
сколько искусству».
Весьма справедливо.
«Здесь поразительно много величавых дворцов».
Согласен.
«А бесчисленные храмы, пышные и великолепные, выдерживают сравнение с
лучшими образцами античного зодчества».
Все это я должен признать. Но тут же бесчисленное множество глинобитных
хижин и омерзительных лачуг. Нельзя не увидеть обилия грязи в любой конуре,
и, если бы не густые клубы языческого фимиама, то я не сомневаюсь, что мы бы
учуяли невыносимое зловоние. Видели ли вы когда-нибудь такие невозможно
узкие улицы, такие невероятно высокие дома? Как темно на земле от их тени!
Хорошо, что висячие светильники на бесконечных колоннадах оставляют гореть
весь день напролет, а то здесь царила бы тьма египетская.
«Да, странное это место! А это что за необычайное здание? Видите, оно
возвышается над всеми остальными, а находится к востоку от того строения,
очевидно, царского дворца!»
Это новый храм Солнца, которому в Сирии поклоняются под именем Зла
Габала. Позже некий недоброй памяти римский император учредит его культ в
Риме и заимствует от него свое прозвище — Гелиогабал {15*}. Думаю, что вы
хотели бы подглядеть, какому божеству поклоняются в этом храме. Можете не
смотреть на небо: его Солнечного Сиятельства там нет — по крайней мере,
того, которому поклоняются сирийцы. То божество вы найдете внутри вон того
храма. Оно имеет вид большого каменного столба с конусом или пирамидою
наверху, что символизирует Огонь.
«Смотрите! — да что это за нелепые существа, полуголые, с
размалеванными лицами, которые вопят и кривляются перед чернью?»
Некоторые из них скоморохи. Другие принадлежат к племени философов.
Большинство из них, однако, — особенно те, что отделывают население
дубинками, — суть важные вельможи из дворца, исполняющие по долгу службы
какую-нибудь достохвальную царскую прихоть.
«Но что это? Боже! город кишит дикими зверями! Какое страшное зрелище!
— какая опасная особенность!»
Согласен, это страшно; но ни в малейшей степени не опасно. Каждый
зверь, если соизволите посмотреть, совершенно спокойно следует за своим
хозяином. Некоторых, правда, ведут на веревке, но это, главным образом,
меньшие или самые робкие особи. — Лев, тигр и леопард пользуются полной
свободой. Их без труда обучили новой профессии, и теперь они служат
камердинерами. Правда, случается, что Природа пытается восстановить свои
права, но съедение воина или удушение священного быка для Эпидафны такое
незначительное событие, что о нем говорят разве лишь вскользь.
«Но что за необычайный шум я слышу? Право же, он фомок даже для
Антиохии! Он предвещает нечто из ряда вон выходящее».
Да, несомненно. Видимо, царь повелел устроить какое-то новое зрелище —
бой гладиаторов на ипподроме — или, быть может, избиение пленных из Скифии —
или сожжение своего нового дворца — или разрушение какого-нибудь красивого
храма — а то и костер из нескольких евреев. Шум усиливается. Взрывы хохота
возносятся к небесам. Воздух наполняется нестройными звуками труб и ужасным
криком миллиона глоток. Давайте спустимся забавы ради и посмотрим, что там
происходит! Сюда — осторожнее! Вот мы и на главной улице, улице Тимарха.
Море людей устремилось в эту сторону, и нам трудно будет идти против его
прилива. Он течет по аллее Гераклида, ведущей прямо от дворца, — так что, по
всей вероятности, среди гуляк находится и царь. Да — я слышу клики глашатая,
возвещающие его приближение в витиеватых восточных оборотах. Мы сможем
взглянуть на его особу, когда он проследует мимо храма Ашимы {16*}, а пока
укроемся в преддверии капища; он скоро будет здесь. А тем временем
рассмотрим это изваяние. Что это? А! это бог Ашима, собственной персоной. Вы
видите, что он ни ягненок, ни козел, ни сатир; также нет у него большого
сходства с аркадским Паном. И все-таки ученые последующих веков приписывали
— прошу прощения, будут приписывать — эти обличья Ашиме Сирийскому. Наденьте
очки и скажите, кто он. Кто он?
«Батюшки! Обезьяна!»
Именно — павиан; но от этого божественность его не меньше. Его имя —
производное от греческого Simia {Обезьяна (греч.).} — что за болваны
археологи! Но смотрите! — смотрите! — вон сквозь толпу продирается
оборванный мальчишка. Куда он идет? О чем он вопит? Что он говорит? А, он
говорит, что царь движется сюда во главе торжественного шествия; что на нем
полное царское облачение; что он только что собственноручно предал смерти
тысячу закованных в цепи пленных израильтян! За этот подвиг оборвыш
превозносит его до небес! Чу! сюда движется толпа таких же голодранцев. Они
сочинили латинский гимн {Флавий Вописк {17*} указывает, что чернь пела
приведенный гимн, когда во время сарматской войны Аврелиан собственноручно
убил девятьсот пятьдесят врагов.}, восхваляющий отвагу царя, и поют его по
мере своего продвижения:

Mille, mille, mille,
Мillе, mille, mille.
Deccolavimus unus homo!
Mille, mille, mille, mille deccolavimus!
Mille, mille, mille,
Vivat qui mille mille occidit!
Tantum vini habet nemo
Quantum sanguinis effudit!

Что можно передать следующим образом:

Тысячу, тысячу, тысячу,
Тысячу, тысячу, тысячу
Мы поразили десницей одной!
Тысячу, тысячу, тысячу, тысячу.
Снова припев этот пой!

  • Tweet

Страницы: 1 2

Комментарии:

Оставить комментарий или два

Я не робот!